Google Новости
Тема домашнего насилия в нашей стране всегда считалась «делом житейским» со своими присказками: «бьет, значит любит» или «бей бабу молотом, будет баба золотом». Как это страшно на самом деле, мы узнали в 2017 году, когда был подписан закон о декриминализации побоев в семье. Именно с этого момента произошло несколько резонансных дел, которые всколыхнули общественность. О том, как поменялось отношение общества к домашнему насилию, рассказала Youtube-каналу «Fast-интервью» Анна Ривина, кандидат юридических наук, директор центра «Насилию.нет».
– Анна, что изменилось за три года в нашем обществе? И что из этого вас радует?
– Изменения, конечно, есть. Во-первых, мы часть глобального мира, где намного больше говорят про женщин и женскую повестку. Женщины активно стали заявлять о том, что они тоже люди. В России есть своя специфика: декриминализация побоев в 2017 году стала отправной точкой, именно тогда журналисты начали интенсивно об этом говорить и писать. Раньше считалось нормальным, когда команды КВН шутили на тему домашнего насилия. Сегодня, если даже взять историю с Региной Тодоренко («А что ты сделала, чтобы он тебя не бил?»), мы видим, что всё серьёзно поменялось. Очевидно, что институт репутации у нас начинает зарождаться. После ряда резонансных и действительно страшных дел – истории Маргариты Грачёвой и сестёр Хачатурян – многие стали понимать, что проблема насилия – это не то, что обсуждают дома, а то, что у нас каждый раз упирается в системное «упущение» проблемы.
– Следите ли вы за теми документальными фильмами о домашнем насилии, которые есть в Youtube? И какой из них, на ваш взгляд, наиболее полно раскрывает эту проблему?
– Я не могу выбрать один фильм, поскольку с каждым из них у меня многое связано. Я думаю, что у всех этих проектов немного разные задачи. Начну в хронологическом порядке:
– Что считать насилием, а что нет?
– Здесь всё-таки будет разница между психологической трактовкой и правовой. Я буду говорить про правовую сторону. Домашнее насилие — это намеренные действия по отношению к близким людям, совершённые для того, чтобы подавлять и контролировать жертву. Домашнее насилие – это всегда про власть, когда один человек считает, что он имеет право за другого решать, как ему жить, что ему лучше делать или не делать. То есть это не про конфликт, когда два человека, которые друг друга слышат, уважают и видят, без страха могут отстаивать свои интересы. Домашнее насилие – это всегда иерархия: один сказал, а другой даже боится заявить о своих интересах.
– Какую помощь оказывает ваш центр «Насилию.нет»?
– Сегодня мы стараемся делать всё, что в наших силах. В первую очередь – это психологическая и юридическая адресная помощь. У нас единственная в Москве еженедельная группа поддержки, где женщины все вместе общаются с психологом. Очень важно, что туда мы не пускаем женщин, которых мы ещё не проверили. Они могут прийти неподготовленными и быть токсичными для остальных. Недавно мы запустили чат «Насилию.нет», куда мы как модераторы добавляем женщин. Они поддерживают друг друга, прежде всего тех, кого ждут суды, споры или какие-то проблемы. Мы запустили Telegram Bot, где можно найти информацию о том, как получить помощь, что такое насилие и прочие пошаговые инструкции. У нас в центре есть специалисты по HR, которые помогают женщинам подготовить правильно резюме, понять, что им интересно, куда можно устроиться, чтобы начать зарабатывать деньги и иметь возможность уйти. Помимо этого, мы скоро запустим курс по самообороне для наших пострадавших, так как психологически очень важно понимать, что ты можешь дать отпор. И ещё у нас есть первая в Москве программа по работе с «авторами» насилия. Специалисты называют их не «агрессорами» или «абьюзерами», а именно «авторами насилия», чтобы на них не было стигмы и у них тоже было право выхода из этой ситуации. И, конечно, мы занимаемся медийными проектами, привлекая разных известных людей.
– Вас охотно поддерживают медийные люди?
– Скажу так, мы сами ни за кем не охотимся. Мы только рады, если придут к нам. Все амбассадоры, которые у нас появились, – Регина Тодоренко и Ирина Шихман –сами связывались со мной, после чего я делала им подобное предложение. Но я могу сказать, что сейчас идёт суд над сёстрами Хачатурян, и мы пытаемся собрать разных известных людей для того, чтобы поддержать девочек, и это идёт очень сложно. Огромное количество отказов. И я не могу понять, с чем это связано: то ли это тема двоякая, то ли просто не очень интересно. Но мне кажется, что это дело, о котором говорят уже два года, является очень важным для всех нас, это «триггер», который либо убедит нас в том, что в нашей стране человек может защищать свою жизнь, либо наоборот – должен терпеть любое к себе отношение.
– Скольким женщинам вы уже помогли?
– Офис мы открыли в сентябре 2019 года и начали с того, что у нас было около 70-100 пострадавших в месяц. В мае, после фильма Регины Тодоренко, у нас был пик: мы обработали 600 обращений. Но это был онлайн-формат, соответственно – вся страна. Если это обычный офлайн режим, то, как правило, это Москва и Московская область. Но в целом мы держим темп около 150-200 женщин в месяц.
– Как определить, что у твоего близкого человека: сестры, подруги, мамы, дочери – начинают зарождаться в семье первые признаки домашнего насилия?
– Здесь важно понимать, что у нас плохо различают границу между контролем и заботой. Забота — это «если ты хочешь, я тебя заберу» или «если ты хочешь, я могу сделать что-то», и человек может сказать «да» или «нет». Контроль – это «я тебя заберу», «я тебя отвезу», и главное, что он всё время прогрессирует. Психологическое насилие начинается с изоляции от привычной среды, тем самым агрессор замыкает человека со всех сторон на себе. Далее человек начинает постоянно оправдываться, он всегда знает, что бы не произошло, ему нужно будет объяснить своё поведение. Если вы наблюдаете подобные трансформации – это первый звоночек.
– Россия – единственная страна в Совете Европы, которая до сих пор не приняла закон о профилактике домашнего насилия (Стамбульскую конвенцию). В интернете огромное количество призывов бойкотировать этот закон. Анна, объясните, для чего он нужен нам? Для кого он не представляет никакой опасности? А кому стоит задуматься о своём поведении?
– Да, действительно, есть такой документ, и он на сегодняшний день самый прогрессивный документ в мире, который защищает женщин и девочек от насилия. Когда мы говорим про российский законопроект, то он не имеет ничего общего со Стамбульской конвенцией. Объясню почему. В ряде постсоветских стран безумно боятся слова «гендер». Например, Украина ратифицировала Стамбульскую конвенцию, взяла из неё все необходимые механизмы и написала свой закон, исключив слово «гендер». То же самое всё время говорит Оксана Пушкина, с которой мы уже долгое время продвигаем мысль, что насилие в семье — это не нормально. И если мы так боимся Совета Европы, «гендера» и прочего, то есть уже законопроект, который не имеет никакого гендерного окраса. Там написано «граждане РФ», и это применимо абсолютно ко всем. Ключевой механизм, который там есть, – это охранный ордер, который запрещает человеку приближаться, если вы его боитесь. Но самое важное – в нашей стране нет даже статистики по домашнему насилию, потому что у нас нет такого понятия, т. е. нам нужен этот закон, чтобы мы вообще начали разговор о домашнем насилии, определили, что это за «преступление», какие виды существуют и так далее. Помимо этого, нам очень нужны обученные кадры, которые и в полиции, и в медицинских учреждениях знали бы, как реагировать на подобные дела. Ещё одна проблема, которая у нас есть сегодня, – дела о домашнем насилии чаще всего являются делами частного обвинения. Это означает, что пострадавшие, если их избили, должны идти сами и доказывать вину агрессора. Представим: если у вас украли кошелёк, о вас позаботится государство, а если вас избили и превратили в «отбивную», то вы идите и доказывайте это. А логика законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия в РФ» (и это логика из Стамбульской конвенции) такова: если человек пришёл и сказал, что его избили, то это должно расследовать государство. В первую очередь надо понимать, что этот законопроект не имеет никакого отношения к тем семьям, где нет насилия. Будут ли люди манипулировать этой системой, зависит от самой системы. Она должна выглядеть так, чтобы её целью была защита пострадавших.
– Вам принадлежит следующее высказывание: «Если в жизни женщины не было насилия, то это не заслуга женщины. Ей просто повезло». Почему повезло? И почему женщина не виновата?
– Ей жутко повезло, потому что она влюблялась в людей, которые не хотели с ней плохо обращаться. Ей повезло, что её не сбила машина, что её не обвинили во взяточничестве, что она родилась в семье порядочного человека и далее по списку. Есть такой подход, который называется виктимология. Прогрессивные страны его давно уже оставили в прошлом, советские ещё любят припоминать. В нем логика такова, что не преступник виноват, а жертва сама ищет своего «палача». И это, конечно, не так! Если мы говорим про правовую историю, и про то, как в кого-то летит кулак, то вряд ли есть те, кто хочет, чтобы с ними обращались подобным образом. И вот если в жизни женщины не было мужчин, которые намерено хотели делать ей плохо, то ей действительно просто повезло. Во-первых, мы ведь, правда, никогда не знаем, в кого мы влюбимся. Во-вторых, есть почему-то представление о том, что если мужчина склонен к насилию, то это проявляется на первом свидании. Нет, это не так! Некоторые женщины узнают о склонностях супруга к насилию через 20 лет. Практика доказывает, что первый раз насилие появляется в семейных отношениях, когда женщина оказывается в положении. У кого-то насилие проявляется в тот момент, когда женщина решает выйти из отношений. Люди по-разному могут это скрывать. Смысл такой: если человек хочет прекратить отношения, то у него должно быть такое право. А наше общество говорит о том, что «ты виновата, что ушла» и «ты виновата, что не ушла». И получается, что бы женщина ни сделала, она всегда виновата.
– В интервью Регине Тодоренко вы рассказали о женщине, которая 10 лет терпела избиения мужа и научилась кричать молча, чтобы не разбудить детей. Но я верю, что в вашей практике есть истории женщин, которыми вы гордитесь. Можете вспомнить одну из них?
– Я вообще каждый день живу с ощущением надежды. Я вижу, как стремительно меняется то, что происходит вокруг нас, как об этой проблеме говорят СМИ, как об этом выпускаются книги, снимаются сериалы, говорят те или иные известные люди. Мы реально идём вперед. Возможно, не стремительно, как хотелось бы, потому что без государства сделать это очень сложно! Но мы, как общество, сейчас делаем колоссальную работу, и я безумно горжусь всеми нами. Когда ты видишь эту картину, как на первую консультацию заходит женщина совершенно забитая, стоит, трясется, я подхожу, обнимаю её, она вжимается в меня, и я понимаю, что, возможно, за многие годы я первый человек, который говорит, что она не виновата! Что всё будет в порядке. А потом проходит несколько консультаций, и наши женщины выходят, смеются, начинают дерзить и начинают давать отпор своим агрессорам. Они понимают, что имеют право на голос и поддержку. У нас есть проект HR, с которым работает прекрасная женщина, она прошла все ужасы физического, психологического, сексуального насилия, её гнев переродился в новую силу и желание жить. И когда ты видишь, что человек с разрушенной самооценкой, который 10 раз уже сгорел внутри, перерождается, как феникс, и у него есть силы на новую жизнь, на новые дела и главное – на любовь к себе. Вот это самое крутое!
Автор: admin