Александра Урсуляк и Дарья Калмыкова о дружбе, своих педагогах и премьере в Театре Наций
Каково быть ровесницами и при этом играть мать и дочь? Что испытывает артист, работая под руководством своего бывшего педагога? Как перенести киносценарий на театральную сцену и почему обязательно нужно увидеть спектакль «Прыг-скок, обвалился потолок» в Театре Наций? Ответы на эти вопросы в новом выпуске «Синемании» дали актрисы Дарья Калмыкова и Александра Урсуляк. Они представили в эфире «Радио 1» новую постановку со своим участием. Премьерные показы пройдут в Москве 17, 30 и 31 января.
С: Александра, позвольте начать с вас. Почему вы не последовали по стопам своего отца и не пошли учиться в Щуку [Театральный институт имени Бориса Щукина – прим. ред.]?
АУ: Так карта легла. Мне показалось, что меня любили и больше подмигивали в Школе-студии МХАТ.
С: А почему тогда последовали за отцом и решили стать актрисой [режиссёр и сценарист Сергей Урсуляк в своё время окончил актёрское отделение Щуки – прим. ред.]?
АУ: Честно говоря, всех подробностей не помню. Но это было не совсем осознанное решение. Я не до конца понимала, куда хочу идти.
С: Дарья, вы в кинотеатральной среде тоже весьма наследственная персона. Никаких альтернативных профессиональных путей не рассматривали?
ДК: Я ничего другого, наверное, просто не умела делать. То есть не понимала, куда идти. Но, конечно, мои родители рассматривали для меня альтернативные пути, связанные с иностранными языками, журналистикой. Заход был, но фокус не удался [смеётся – прим. ред.].
С: Александра, Дарья, вы среди прочего являетесь ещё и однокурсницами. Вашим мастером был Дмитрий Брусникин. Поделитесь яркими студенческими воспоминаниями.
АУ: Вообще, мы учились у двух мастеров – у Дмитрия Брусникина и Романа Козака. Мне кажется, у нас был прекрасный курс. Мы учились в прекрасное время, были очень-очень молодыми. В тесном контакте существовали четыре года. Но что такое четыре года в масштабе жизни? Это один миг. Тем не менее я всегда удивляюсь, насколько крепка наша связь, насколько она проросла в нас. Это всё близкие, родные люди.
Я ужасно радуюсь, когда вдруг возникают ситуации, в которых мы можем взаимодействовать. Что-то делать вместе. В этом смысле спектакль «Прыг-скок, обвалился потолок» для меня, кроме всего прочего, счастливая возможность ощутить мою однокурсницу и близкую подругу на сцене, в одном пространстве. Быть с ней партнёрами, вместе проживать сюжет и роли.
ДК: Взаимодействовать при этом с ещё одним нашим мастером, Мариной Станиславовной Брусникиной [режиссёр постановки – прим. ред.].
АУ: Да, совершенно верно. Вся эта история со спектаклем завертелась благодаря ей. Марина Брусникина – наш учитель, наш мастер, жена Дмитрия Владимировича Брусникина. Поэтому это тоже очень глубокие родственные связи, из-за которых эта работа ещё более ценна для меня.
ДК: Вот тут я тоже хочу добавить несколько слов. Я как-то говорила Марине Станиславовне о том, что масштаб личностей тех людей, которые тебе преподают, ты осознаешь позже. Когда сам вырастаешь, немного отдаляешься от ученичества и, наконец, понимаешь, что это за люди. И вот сейчас, благодаря возникшим обстоятельствам, благодаря спектаклю «Прыг-скок, обвалился потолок», я посмотрела на Марину Станиславовну другими глазами, уже взрослыми. Это для меня такое человеческое открытие.
С: В спектакле «Прыг-скок, обвалился потолок» вы играете мать и дочь. При этом в жизни вы подруги-ровесницы. С какими проблемами вы столкнулись, исполняя свои роли?
АУ: Мы старались столкнуться не с какими-то нашими проблемами. Всё-таки это во многом разговор про проблемы отцов и детей, матерей и дочерей.
ДК: А здесь нам есть, что сказать!
АУ: Да! Поскольку мы и мамы, и дочери одновременно, то эта тема меня очень волнует. Она меня интересует. Более того, я считаю, что роли нам даны для того, чтобы прорабатывать какие-то важные жизненные вопросы.
Я ужасно рада, что появился именно этот материал, который дал нам возможность быть в диалоге. Причём в очень глубоком, с прекрасными артистами Театра Наций, с Мариной Брусникиной. С погружением в судьбу самого Геннадия Шпаликова, его жены и дочери.
Потому что это очень автобиографический сценарий. Ещё подключились какие-то наши собственные воспоминания и разговоры. Такое погружение в тему оказалось очень важным для нас, и я рада, что этот разговор состоялся.
С: Как вы относитесь к мнению о том, что сейчас в театр идут на личности, которые в последнее время в дефиците? Есть ли в этом доля правды?
ДК: Мне кажется, что вообще неплохо быть личностью. И когда ты видишь, что в артисте она есть, то на это всегда интересно смотреть. Я с этим согласна.
С: Но нет ли в этом заблуждения? Ведь обычный зритель вряд ли может оценить, какова личность актёра. Он просто этого не представляет, когда идёт в театр. А ведь даже великий актёр может оказаться отъявленным мерзавцем.
ДК: Но это не значит, что он не является личностью. Мерзавец тоже может быть личностью.
С: А может быть и никем! Он может просто играть.
АУ: Я знаю не так много артистов, которые обладают талантом быть не очень интересными в обычной жизни, но при этом они невероятно притягательны на сцене. Это редкость. И когда я как зритель прихожу в театр, то вижу подобное. Это чувствуется не на интеллектуальном уровне, а на каком-то животном.
С: Как тогда быть в кино? Когда большие артисты даже не удосуживаются знать свои роли, учить текст к ним и заявляют, что это всего лишь кино, а не театр.
АУ: А это вы сейчас подняли тему абсолютного безобразия в нашем кинопроизводстве. Это случай, который типичен и позволителен, поскольку есть некие сцепки и связи. Продюсер иногда очень нуждается в звезде. Звезда понимает, что без него этот поезд никуда не поедет, и позволяет себе немного расслабиться. Думаю, что когда такие вещи у нас будут устранены на уровне порядка и закона, то подобное прекратится.
#GALERY#
С: Каково было вам, уже окончив Школу-студию МХАТ, вернуться к Марине Брусникиной не как к педагогу, а как к режиссёру?
ДК: Пожалуй, отвечу первой. Потому что у Саши ранее уже был опыт взаимодействия с Мариной Станиславовной в качестве режиссёра. Я же работала с ней в таком качестве впервые, и для меня это оказалось творческим счастьем. Я посмотрела на неё взрослыми глазами, и период совместной с ней работы стал для меня невероятно счастливым. Потому что помимо репетиций были ещё и обычные человеческие разговоры, что не менее важно.
С: Переносить пьесу на экран довольно сложно. А каково было переносить сценарий Шпаликова на театральные подмостки?
ДК: Главной, безусловно, оказалась задумка создать на сцене некий условный кинопавильон. Отсюда всё и пляшется.
АУ: Сценарий Шпаликова написан абсолютно литературно. Это поэзия. Там не так много диалогов, наоборот, преобладает авторский текст. Он прекрасный, вкусный, очень шпаликовский. Он начал жить в наших кинопавильонах, где мы снимаем это неснятое кино.
С: Дарья и Александра, вы обе мамы. Какие фильмы вы смотрите со своими детьми? Показываете им свои работы?
ДК: Я очень люблю со своим старшим сыном смотреть кино, сидеть потом обсуждать. Ему 15 лет. Недавно мы с ним посмотрели фильм «Куда приводят мечты». И вот в такие моменты возникает наша дружеская близость, чего очень не хватает в повседневной жизни в силу возраста. Ещё мы с ним любим ходить в театр. Макар является поклонником Александры и уже посмотрел несколько спектаклей с её участием.
АУ: А я вообще ничего со своими детьми не смотрю [смеётся – прим. ред.]. Мне некогда! Они сами ходят в кино. У них разные вкусы, разный возраст. Что-то, что нравится мне, они не воспринимают, и я могу выдержать не всё, что нравится им.
С: Чем вас привлёк сценарий Шпаликова? Что оказалось для вас интереснее всего?
ДК: Знаете, мы на нашем курсе начинали делать спектакль по произведениям Шпаликова. Но в свои 18-19 лет совсем не понимали всей глубины его языка, не чувствовали этого, что, по сути, нормально. А вот сейчас его текст открылся с такой глубиной! Это те роли, которые ты можешь играть долгое время и копать, копать, копать. Они бездонны.
С: Что режиссёр Марины Брусникина рассказывала вам о времени, в котором жил и работал Геннадий Шпаликов? Что вы узнали об ужасах и кошмарах советского времени?
ДУ: Ужасы и кошмары Советского Союза так же, как и искусство, очень субъективны. Главное, что они не сходятся у разных людей. Я сама пытаюсь найти правду в этой жизни и понимаю, что она состоит из различных лоскутков. Это как с пандемией. Я спросила у своей средней дочери, как она восприняла изоляцию, на что она ответила: «Ужасно». У меня же этот период прошёл прекрасно, хотя мы находились в одном доме, на даче, практически в одних и тех же условиях. А кто-то и вовсе не заметил этого всего.
Поэтому то, что было ужасно в 60-е, 70-е, в 90-е и даже сейчас, настолько различается. У всех нас очень разное ощущение от жизни. Отталкиваться от такого очень сложно. Есть какие-то приметы времени невероятные, которые очень связаны с простыми, бытовыми вещами. Что можно было, что нельзя. Это неоспоримые факты, к которым можно выработать своё воображаемое отношение.
С: А стихи Шпаликова вы читали, когда готовились к постановке?
ДК: Вот чтобы так специально сидеть и читать – нет. Но у нас была книга, которую принесла помощник режиссёра Маша. Периодически мы её открывали, читали оттуда отрывки дневников. Мы очень много на репетициях обсуждали не конкретно время, а вообще жизненную ситуацию, связанную с семьёй Шпаликова, с какими-то нашими личными воспоминаниями. Таким образом мы создавали атмосферу погружения не конкретно в то время, а в обстоятельства личностного характера.
АУ: Да, но при этом в сценарии, безусловно, присутствует ощущение давящей безысходности.
С: Чем зрителю может быть интересен спектакль «Прыг-скок, обвалился потолок»? Почему они должны пойти и посмотреть его в Театре Наций? Что он им даст?
АУ: Мне кажется, это спектакль, который даст возможность погрузиться в свои воспоминания и ощутить себя в детстве. Ощутить что-то, что навсегда ушло.
ДК: Думаю, каждый найдёт в нём какую-то свою опорную точку и, может быть, получит какие-то ответы на вопросы, сидящие внутри.
Видеоверсия интервью Дарьи Калмыковой и Александры Урсуляк программе «Синемания» доступна на YouTube-канале «Радио 1».
Фото: Екатерина Тимошенко
